Порой же вода Байкала словно сопер-
ничает с тайгой: она насыщена зеленью
всех оттенков — от нежных тонов пер-
вой травы до сумрачного цвета темной
хвои. Не из байкальской ли воды воз-
никли окрест целые горы таинственного
нефрита? А зимой огромные хрустальные
торосы, вытолкнутые на берег свирепы-
ми бурями, бушующими в дни ледостава,
и сваленные в беспорядке друг на друга,
впитывают все краски неба и кажутся
драгоценными сокровищами, что забыли
здесь богатыри-великаны, герои легенд,
рассказывающих о происхождении
сибирского моря-озера...

ЛЕГЕНДЫ БАЙКАЛА

В незапамятные времена появились
в этих краях люди, говорит бурятская
легенда. Оглянулись они окрест — все
хорошо: леса немереные — есть из чего
избы строить, чем очаг поддерживать,
где таежный урожай собирать. Степи
обширные — самое угожее место пашню
заводить, скот пасти. Да одна беда —
воды в сем земном рае ни капли. Встре-
тили они странника, который не совето-
вал им от счастья счастье искать. Но не
послушали совета, пошли дальше. Кру-
жили, кружили, измотались донель-
зя, одежду износили, обутки поистерли
— нет такого места, где все бы им было
от Бога припасено. Вот и опять оказался
тот странник перед путниками. На ком
же еще сорвать досаду свою, рожденную
усталостью и безнадежностью? И стали
люди хулить странника. А тот поднял-
ся на вершину, уперся ногами в камень,
вынул из груди свое сердце, да и бро-
сил его в долину. Прожгло сердце толщу
земли, и вода из той пробоины хлыну-
ла, чистая и приворотная: кто испил ее
— места этого, названного Байкалом, не
позабудет. И когда береговые глыбы льда
охвачены пламенем заката, кажется, что
это осколки сердца великого странника...
Байкал словно соткан из легенд и
поверий.
Древнейшие жители этих мест куры-
кане — ныне исчезнувший, как и мно-
гие другие реалии байкальской жизни,
таинственный, просвещенный народ.
Курыкан сменили якуты, затем — вытес-
нившие якутов на север буряты, а поз-
днее русские землепроходцы, пришед-
шие сюда в царствование Петра I, и ста-
рообрядцы — все они населяли духами и
богами леса, горы, реки и самое воду бай-
кальскую. До наступления нашего сует-
ного века Байкал не слышал ругательств

или грубых слов от местных жителей, и
не только в свой адрес,— предки искрен-
не верили, что такого поведения Бай-
кал-море не простит. К нему подходили с
трепетом, уважением, религиозным чувс-
твом, как к живому и памятливому чудо-
дею, способному и карать, и миловать.
Жители минувших веков не позво-
ляли себе бросить что-либо в незамут-
ненную воду, дабы не постигла их кара —
свирепый ветер мог опрокинуть их суде-
нышки, унести сети, сорвать крыши с
жилищ, утопить их самих в невероятной,
почти двухкилометровой глубине.

СВЯТЫЕ МЕСТА

Особые места существовали в ста-
рину для отдыха в дальнем пути: в них
устанавливали сэргэ — столбы-коновя-
зи, украшенные нарядной резьбой. Выде-
лялась площадка для костра, соблюда-
лись неколебимые правила пользования
огнем, дабы не выпустить этого духа и не
нанести урон тайге. Наиболее красивые
деревья, чаще всего лиственницы, объ-
являлись священными — шаманками.
Место вкруг них отводили для исполне-
ния ритуальных обрядов. И сейчас, по
пути из Иркутска на Байкал, вы можете
остановиться в заветном уголке, где все
деревья и кусты перевиты лоскутками
самых неожиданных цветов — дань ува-
жения священному морю от побывавших
здесь бурят и монголов.

Многие пещеры, а их немало на Бай-
кале, горы и камни были святилища-
ми. В пещерах приносили дары богам,
на Шаманском камне, стоящем в исто-
ке Ангары, устраивали испытание для
человека, свершившего тяжкую провин-
ность. Он должен был провести ночь на

холодной скале площадью в два метра,
над ледяным в любое время года тече-
нием реки: если задремал, свалился и
погиб — значит виноват, если утром най-
ден живым — стало быть, боги прости-
ли. На ручьях, бегущих к Байкалу, поме-
щали своеобразные барабаны — хурдэ:
к ним прикреплялись начертанные на
ткани или бумаге молитвы. Вода враща-
ла эти священные молельни день и ночь,
и с каждым их оборотом снова и снова
уносились благопожелания к богам. К
горячим источникам на берегах каждый
исцеленный или обогретый должен был
принести в благодарность камень — за
века возникли целые стены из гранита,
песчаника, известняка.
Были уголки вокруг озера-моря, кото-
рые считались неприкосновенными, их
запрещалось посещать даже тем, кто
жил поблизости. И только XX век начал
разрушать тотемы, начал вторгаться в
запретные места настолько рьяно, что в
1916 году правительство России вынуж-
дено было учредить на Байкале ныне
знаменитый Баргузинский заповедник
для спасения хотя бы какой-то части
неповторимого, девственного мира. Уче-
ные и служители заповедника, душой
прикипевшие к Байкалу, хоть в какой-то
мере взяли на себя те природоохрани-
тельные функции, которые раньше были
естественными для старожилов.
Известный литератор, ученый-бай-
каловед Олег Гусев, не раз обошедший
берега Байкала, так описывает одно из
его священных мест: «Особым почита-
нием была окружена долина реки Рытой
— Хыр-Хушун. Ее считали обиталищем
двух братьев-холостяков Азрэ и Алмэ,
бывших «небожителей», или «жителей
грома». За малейшее несоблюдение тре-
бований табу они могли покарать любым
бедствием, вплоть до северо-западно-
го ветра — сармы, самого страшного на
Байкале.
Долину Рытой разрешалось пересе-
кать только по тропе у ее устья. О том,
чтобы подняться вверх по пади, боялись
даже подумать, и ни один человек не рис-
кнул бы пойти туда за убежавшей ско-
тиной. Если умирал кто-либо из мест-
ных жителей, посещать эти места и вовсе
запрещалось, нельзя было и оплывать их
на лодке до следующего новолуния. Жен-
щинам вообще было навсегда заказано к
ним приближаться.
Прообразами современных заповед-
ников были и так называемые священ-
ные рощи, или леса. Там находили свя-
щенные камни — метеориты, о которых
рассказывали предания. Эти рощи, или
леса были населены эжинами — духами
гор, огня, лесов и отдельных местностей,
в них совершали шаманские обряды.

ОСОБАЯ ЭНЕРГЕТИКА

На разных этапах жизни приходим
мы к Байкалу. И каждый раз он иной. С
ребенком — сказочный и беспечный, с
юношей — романтический и вольный, со
зрелым мужем — возвышенный, со ста-
риком — мудрый. Мы — уходим, он —
остается, загадочный и неповторимый.
Долгие годы для ученых было загад-
кой само происхождение Байкала. Каза-
лось бы, ясно, что он — дитя титани-
ческих процессов, формировавших весь
наш мир: разломы земной коры, прова-
лы, могучее движение ледников, земле-
трясения — все это оставило следы в его
истории.

Ученые по-разному определяют воз-
раст Байкала: одни называют 20 милли-
онов лет, другие — 23, третьи — 25. Тогда
озеро было довольно плоским и неглубо-
ким. На его берегах ослепительно блес-
тел под жарящим солнцем песок, паль-
мы, диковинные звери.
Потом произошел разлом земной
коры, все окрест дрожало и грохотало,
рушилось, раздвигалось, проваливалось
или выдавливалось вверх. И, наконец,
ненадолго успокоилось. Тропические
ливни и реки, путь которых перереза-
ла новая расселина, быстро заполни-
ли ее водой, из многочисленных потоков
скатились в кипящую пучину перворы-
бы, всяческая живая мелюзга, и приро-
да начала свой жестокий естественный
отбор — кому выжить, кому нет.
Но этот «разгул» природы длился,
естественно, по геологическому времени,
недолго. Как странная белая рать пришли
с севера льды, началось похолодание на
всей планете, в том числе и в нынешней
южной Сибири. Под ледяным панцирем
скрылись сени веселых рощиц, отходи-
ли на более теплые места звери, но и там
настигал убийственный холод, лед, бес-
кормица. Их не стало, а над Байкалом тру-
били зычными басами новые пришельцы
— мамонты. Впрочем, может быть, и не
басами: кто слышал голос мамонта?
До сих пор нет четкого ответа на воп-
рос: насколько поглотили ледники и сам
Байкал. Если он был проморожен до дна,
мы не смогли бы сегодня наблюдать его
неповторимый животный мир — живой
побег древности. Как сохранился этот
заколдованный оазис посреди планетар-
ных перемен ледникового периода?
От тех времен остались многочислен-

ные морены. Однако нынче уже установ-
лено окончательно, что, хотя леднико-
вый период оставил несомненный след в
формировании озера-моря, впадина про-
изошла все же от титанического разлома
коры. «Корни впадины, — пишет извест-
ный сибирский геолог Николай Флорен-
сов, — рассекая всю земную кору, уходят
в верхнюю мантию, т.е. на глубину 50—
60 километров. Непреложен факт ано-
мального разогрева недр под Байкалом».
Огонь, раскаленная магма под ледяной
байкальской водой.
Вот тебе и «особая энергетика»!
Ученые проникли в глубины Байка-
ла, осмотрели его дно, измерили толщи-
ну осадочного слоя в его чаше. Оказа-
лось, что коренные породы лежат на семь
километров ниже поверхности водоема,
а это значит, что дно Байкала было на
шесть километров ниже уровня Миро-
вого океана. За миллионы лет накопи-
лась огромная толща осадков, но и сей-
час его поверхность ниже уровня океана
на 1181 метр. Сегодня максимальная глу-
бина Байкала 1637 метров — самая боль-
шая среди озер земного шара.

ВСЕ КРАСКИ МИРА, И ЕЩЕ ОДНА - БАЙКАЛЬСКАЯ

«Чем более мы отдалялись от бере-
га, тем более развертывалась перед нами
картина окрестных видов. Вскоре пока-
залось солнце и представило красоты
их в полном блеске, — так писал в 1832
году знаменитый Никита Бичурин, рус-
ский монах и востоковед. — Лесистые
горы беспрерывно тянутся по западно-
му берегу Байкала, и чем далее к севе-
ру, тем становятся выше. Темно-зеленая
хвоя оттеняет вершины их одну от дру-
гой в разных направлениях. В туманной
дали юго-востока Хамар-Дабан выходил
из волн морских во всей своей огром-
ности. Северо-восточный берег еще был
невидим, и лазуревый небосклон сли-
вался с темною поверхностью вод. Здесь
истаиваешь в невыразимых удовольстви-
ях души и наконец весь исчезаешь в сми-
ренном благоволении к невидимой неко-
ей силе».
А порой вспоминаются строки опаль-
ного протопопа Аввакума, раскольни-
ка, выдающегося писателя XVII века, о
том, как на его пути «восстала буря вет-
реная», и представилось ему море-озеро
грозным и неприкаянным, и как потом
разглядел он великое множество птиц и
неожиданных в сих местах морских зве-
рей.
Любой же местный долгожитель
вспомнит и процитирует вам столетней
давности записи Антона Чехова, побы-
вавшего здесь по пути на Сахалин: «Бай-
кал удивителен, и недаром сибиряки
величают его не озером, а морем. Вода

прозрачна необыкновенно, так что видно
сквозь нее, как сквозь воздух; цвет у нее
нежно-бирюзовый, приятный для глаза.
Берега гористые, покрытые лесами; кру-
гом дичь непроглядная, беспросветная.
Изобилие медведей, соболей, диких коз и
всякой всячины». И далее: «Говорят, что
на глубоких местах дно за версту видно;
да я и сам видел такие глубины со скала-
ми и горами, утонувшими в бирюзе, что
мороз драл по коже. Прогулка по Байкалу
вышла чудная, во веки веков не забуду».
В бирюзе утонули не только горы и
скалы, но целый хребет, и это роднит
Байкал с океаном. Хребет, названный
Академическим, делит ложе великого
озера-моря на три котловины, у каждой
из которых свой характер, свои течения,
свои ветры.

Конечно, впечатления от краткого пре-
бывания у заветных берегов и даже плава-
ния по дышащей, меняющей цвета шири —

разительны. Но когда ты проводишь
на Байкале день, месяц, год, всю жизнь,
впечатления эти нисколько не ослабе-
вают. Ибо за каждым мысом, входящим
остро или плавно в ослепительную синеву,
сокрыты новые и новые тайны.
Береговая линия Байкала, длиной
в 2000 километров, — неповторимая
выставка загадок и чудес природы. Его
мысы напоминают окаменевших древ-
них животных: Хобой на острове Ольхон
подобен клыку единорога, упершемуся
в небо; Дыроватый — утес со сквозным
отверстием, издали похож на пьющего
воду мамонта; мыс Арка словно перено-
сит нас в Крым, где подобную скалу пока-
зывают каждому отдыхающему. А вот
мыс Кобылья голова, на том же Ольхоне,
и скала Черепаха будто изваяны древним
скульптором-анималистом.
Манящий полумрак пещер... Много-
ярусные залы пещеры Мечты как бы и
впрямь явились пред нашими очами по
волшебству. Летом она похожа на бога-
тые палаты, украшенные витыми стол-
бами и узорчатым плафоном, а зимой
вход в пещеру превращается в пасть дра-
кона: огромные ледяные «зубы»-сосуль-
ки совершенно меняют ее облик. Во мно-
жестве пещер — Обухеиха, Старая Брянь,
Темниковская, Баян-Дэлгэр, пещера
мыса Бурхан на острове Ольхон — най-
дены следы пребывания первобытного
человека, обнаружены наскальные рисун-
ки — петроглифы, по которым можно
прочесть древние повести немыслимых
времен. Многие из этих пещер были, как
уже говорилось, своеобразными храма-
ми сибирских аборигенов, здесь прино-
сились дары и главному богу Бурхану, и
духам — эжинам, хранителям гор, неба,
тайги и воды. 

ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ТОПОГРАФИЯ

Многие природные памятники даже
в названиях своих увековечили собы-
тия давних времен, большие и малые.
Причудливая скала Англичанка — вос-
поминание о том, что в XIX веке поя-
вился близ Байкала английский мис-
сионер Роберт Юлль, проповедуя слово
Божие. Залив Посольский — свидетель
гибели здесь в XVIII веке русской мис-
сии, направлявшейся в Китай по веле-
нию царя. У горы Обманной, среди при-
чудливых скал, останавливались дипло-
матические и торговые миссии в Китай
и Монголию, ибо очень часто им подолгу
приходилось ждать получения пропуска
из Селенгинска.
Иногда это имело, как ни странно,
важные последствия для истории Сибири.
Так, в 1721 году с миссией в Китай отпра-
вился благословенный патриархом и Пет-
ром I епископ Иннокентий Кульчицкий.
Кто-то доложил китайским властям, что
это недюжинный человек и высокое цер-
ковное лицо. Продержав его безответ-
но в Селенгинске довольно долгое время,
чиновники сопредельного государства от
имени богдыхана отказали Кульчицко-
му во въезде в пределы Китая, ибо «высо-
ким лицом» (а именно так было указано
в бумагах епископа) в империи величают
лишь самого правителя.
Иннокентий Кульчицкий остался в
Иркутске, где была открыта в связи с
этим епархия с духовным сим поводырем
во главе. Он много сделал для просвеще-
ния сибиряков, для насаждения в крае
веры и нравственности. Уже в XIX веке
Иннокентий был канонизирован; в честь
него, первого сибирского святого, многие
сибиряки носят имя Иннокентий, умень-
шительное — Кеша.
Но не из-за постоянных дипломати-
ческих обманов гора названа Обманной.
Во времена Петра I в Селенгинске был
заточен малороссийский гетман, враг
императора, грозивший перейти на сто-
рону турков, Демьян Многогрешный. Со
временем его выпустили из бревенчатой
прочной тюрьмы, он стал жить, соеди-
нившись с семьей, и даже долгое время
руководил местным казачьим гарнизо-
ном. Вот он-то, защищая Селенгинск от
воинственных бурят, монголов и китай-
цев, в одном из сражений обманул про-
тивника у этой горы ловким тактичес-
ким маневром, припрятав за возвышен-
ностью резерв. С того боя гора и зовется
Обманной.
Прибавьте к этим береговым осо-
бинкам горячие, не замерзающие даже в
лютый сорокаградусный мороз, целебные
источники — свидетельство существова-
ния подземного огня под Байкалом, при-
бавьте поющие пески в бухте близ мыса
Турали и «говорящие» пески на природ-
ном пляже речушки Маркове, впадающей
в Байкал, что отвечают на каждый шаг
загадочным скрипом...

ПЕСЧАНКА И ЕЕ СЕСТРЫ

Байкальские бухты — выдающие-
ся ландшафтные памятники, и потому
сохранение их от разрушений, от напо-
ристого антропогенного вмешательства
— дело планетарного значения.
Несравненная бухта Песчаная влечет
людей своей таинственной, неординар-
ной, изысканной красотой.

Врезанная дугой в золотой песчаный
берег, она охраняется двумя торжест-
венными мысами — Большим и Малым
Колокольными. Все пространство между
солнечным песком бухты и горами, слов-
но декорации, полукругом стоящими
на заднем плане, затянуто малахитовой
сеткой леса. И в самую бухту он выслал
свою передовую заставу из необычных
сосен.
Ветер веками выдувает песок из-под
сосен, стоящих на прибрежных дюнах, и
чтобы удержаться, сосна вынуждена все
глубже закреплять корни. Обнажившие-
ся, привыкшие таиться в подземной тем-
ноте, верхние части корней становятся
похожи на постамент, на котором возвы-
шается на обозрение всему миру золо-
тисто-зеленое чудо. Такие деревья назы-
вают ходульными.
За бухтой Песчаной — целая семей-
ка небольших заливов: бухты с ласко-
выми названиями Дедушка, Бабушка,
Внучка. Они ничем не повторяют свою
нарядную соседку; впрочем, у всех бай-
кальских ландшафтов есть все же общее
свойство — соединение суровости с
нежностью.
Бухта Ая в устье реки Анги кажет-
ся перенесенной из другого мира, пото-
му что здесь к берегу подходит не вез-
десущая тайга, а холмистая степь. Глаз
отдыхает на открытом просторе. Однако
открытый — не значит плоский. Левый
высокий берег, уставленный скалами
из известняка и доломитового мрамо-
ра, светится даже в непогоду. Лежащая
у подножия скал бухта врезана глубо-
ким полуовалом в духмяный травостой,
а в жаркую пору, когда солнце выжигает
многоцветье и все вокруг обретает жел-
товато-бурый цвет, синева воды кажется
особенно пронзительной.
Здесь, как и на других байкаль-
ских утесах, манят в глубину свою древ-
ние пещеры, и знаменитые, испещрен-
ные пиктограммами камни-писаницы на

утесе Улан-Заба повествуют о доистори-
ческих жителях — охотниках и рыбаках.

Поблизости же, на розовом мысе Улан-
Нур,— природный музей минералов,
столь своеобразный и уникальный, что
место это объявлено государственным
памятником природы.
Байкальский пейзаж в миниатю-
ре, кажется, соединяет в себе наиболее
типичные ландшафты всего мира. Толь-
ко что был берег, похожий на дикий Кав-
каз; его сменил мягкий крымский вид; и
вот мы уже в Прибалтике: длинные пес-
чаные пляжи, поросшие травой дюны,
чайки, бродящие по отмелям, маленькие
бухточки, кружевными зигзагами вспе-
ненного прилива украсившие Мухорс-
кий залив...
А там — и дельта Селенги, осо-
бый неповторимый мир, таящий в себе
нерестилища рыб, гнездовья многочис-
ленных птиц, не только чаек, которые
разрезают просторы неба над озером-
морем во всех его пределах, или уток,
откладывающих яйца свои на каменис-
тых вершинках многочисленных остро-
вов, но и птиц с названиями, непривыч-
ными для слуха: чомга, каменка, сибир-
ская завирушка, овсянка-ремез, голубые
сороки, оляпки, что ныряют в воду как
аквалангисты.
Каких только птиц нет на Байкале!
Ученые зарегистрировали здесь около
250 видов. Тут и, увы, уже исчезающий
лебедь-шипун; и кедровки, закапываю-
щие про запас в тайге множество кедро-
вых орехов — своеобразный подвиг во
имя вечной жизни, потому что из их кла-
дов поднимается новая поросль кедров; и
танцующие журавли, и вальдшнепы, вос-
петые Тургеневым, заядлым охотником.

ЖИВАЯ ВОДА

На Байкале все загадочно — и скала,
и дерево, и птица, и сама байкальская
вода.И такой живой и вечной воды в Бай-
кале около тридцати трех тысяч кубичес-
ких километров — одна пятая всех повер-
хностных пресных вод в озерах и реках
мира и четыре пятых водных запасов
бывшего СССР! С территории 57 тысяч
квадратных километров, равной площади
нескольких стран вместе взятых, собира-
ет Байкал свою дань. Ее приносят в сухой
год 330 больших и малых рек, а в год
большой воды, когда хлещут по прибреж-
ным горам ливни, когда теплые дожди
усиливают таяние ледников на вершинах,
таких притоков становится 500!
Они несут с собой, особенно во время
весенних и осенних разливов, и невиди-
мые частицы минеральных солей, зале-
гающих на их пути вдоль русел, и отми-
рающую хвою сосен и лиственниц, сто-
ящих на их берегах, и желтую осеннюю
листву, и зазевавшихся зверьков... Но
все это исчезает в немыслимой пучине,
и снова она от поверхности до донышка
кристально чиста.
Круговые течения постоянно переме-
шивают воду. А восходящие токи воды,
идущие от дна, помогают аэрации всей
толщи. Видимо, гигантская топка, спря-
танная в глубинах Земли под Байкалом,
дает себя знать, подогревая донные воды

в разных местах, и они, обретя легкость,
рвутся самозабвенно вверх, к небу.
Но оказывается, есть у сибирского
моря еще один секрет. Уже в двадцатые
годы выдающийся исследователь Байка-
ла Г. Ю. Верещагин задумывался: каким
образом поверхностные воды проника-
ют в самые глубины? Постепенно уче-
ные установили, что подводные скло-
ны гор, окружающих озеро-море, служат
как бы природным трамплином для при-
брежных вод. В определенные периоды
года прибрежная вода, полосой от трех
до десяти километров ширины, начина-
ет неуклонное движение вниз, вытесняя
более глубинные слои в срединную часть
водоема, а там происходит, естествен-
но, выдавливание воды вверх. Примерно
в течение двадцати лет поверхностные
воды становятся донными, а донные под-
нимаются кверху и захватываются гори-
зонтальными течениями.

Усиливают водообмен ветры, бушу-
ющие здесь довольно часто. Каждый из
них, как человек, имеет свой характер и
имя. Грозный ураган «сарма» — самый
страшный, переворачивающий и топя-
щий корабли, разрушающий берега, сры-
вающий крыши, ломающий деревья.
Немногим отстает от него «горная», или
«ангара», затем следуют свежий бодрый
«баргузин», воспетый в давней песне,
непоседливый южный «култук», и еще, и
еще.
Они вздыбливают поверхность, взды-
мают до низких непогодных туч волны,
невидимыми кулаками месят и месят
почерневший от невзгоды, еще недавно
так блиставший простор! Но тучи уходят,
ветры убираются восвояси, и снова осле-
пительным светом горит освобожден-
ный, обновленный Байкал.
Потому воду эту называют живой и
животворной, ибо она от поверхности до
самой глубокой глубины насыщена кис-
лородом, воздухом, дающим ей и цвет, и
силу.
Вспомним слова Чехова о прозрач-
ности байкальской воды. Она и в самом
деле самая прозрачная на Земле. Эта
необычайная чистота воды и то, что в
районе Байкала самый прозрачный на
Земле воздух, дает возможность солнеч-
ной радиации проникать значительно
глубже, чем в других закрытых водоемах
планеты, а свет и тепло — тоже источни-
ки жизни.
Каждая капля воды, попавшая в него
с неба и с прибрежных гор и долин, про-
водит в его лоне четыре века! За это
время все взвешенные частицы уходят
на дно, мельчайшие из них поглощают-
ся многочисленными рачками, главными
чистильщиками великого озера-моря.
Эти рачки — еще одно из чудес Бай-
кала. Малюсенький рачок эпишура —
длиной всего в полтора миллиметра, но
под одним квадратным метром поверх-
ности озера-моря ученые насчитывали
их до трех миллионов! Эти рачки — не
просто рыбий корм, за год армада нена-
сытных малюток способна трижды очис-
тить верхний пятидесятиметровый слой
воды. Другой рачок — бокоплав мак-
рогектопус (местные жители зовут его
«юр») в двадцать раз больше эпишуры.

Он уничтожает все, что могло бы загряз-
нить верхние слои Байкала, а донные
бокоплавы съедают снулую рыбу, утонув-
ших насекомых и даже животных, захва-
ченных пучиной.
Бенедикт Дыбовский, крупный уче-
ный-естествоиспытатель, сосланный в
Сибирь в шестидесятые годы XIX века за
участие в польском восстании, одним из
первых описал байкальских уникальных
рачков и определил их самобытность,
или, как говорят ученые, эндемичность:
таких рачков нет нигде на Земле, кроме
Байкала. Так вот, Дыбовский обратил
внимание на то, что зимние льды вовсе
не помеха для рачков в их очистительной
деятельности: он оставил на льду тушку
грызуна, а наутро обнаружил на том
месте настолько чисто обработанный
скелет, что хоть выставляй его в музей-
ной коллекции.
Так взаимозависимо все в природе!
Подумать только: чистота Байкала зави-
сит и от малюсенького живого существа,
в полтора миллиметра длиной!

СЛЕДЫ НЕВИДАННЫХ ЗВЕРЕЙ

Тут начинается разговор об уникаль-
ном живом мире Байкала. Всего заре-
гистрировано и описано учеными 1300
видов животных и около 600 видов рас-
тений, населяющих его. Но мы имеем
дело с водоемом своеобразным, неповто-
римым, в котором постоянно идут про-
цессы животворения. Не случайно спе-
циалисты считают его огромной пла-
нетарной лабораторией, и сохранение
Байкала в неприкосновенности было бы
идеальным для науки.
Вот еще одна из загадок Байкала: в
нем живут две группы живых существ.
Европейско-сибирские виды — щуки,
сороги, окуни, плотва, ельцы, гольяны,
караси, усатые сомы, разного рода рачки
(скажем, озерный бокоплав) — встре-
чаются во многих озерах и реках Сиби-
ри. Другие же, эндемичные — омуль и
хариус, многочисленные бычки, нигде
более не встречающиеся рыбы и ракооб-
разные — живут в самом озере-море, на
его поверхности и в глубинах, никогда
не смешиваясь с прибрежными жителя-
ми теплых прогреваемых бухточек, зали-
вов, отгороженных от большой воды пес-
чаными и галечными косами, которые
здесь называют «карга».
Самые популярные рыбы здесь —
конечно же, воспетый в песнях и старин-
ных легендах омуль, который тысячеле-
тиями был главной промысловой рыбой
для местных жителей, и серебристый
нарядный хариус — сибирская форель.
Омуль, а также нерпа — один из видов
океанского тюленя, многие века живущие
в пресной воде Байкала, имеют океанское
происхождение.
Каким же образом попали они в Бай-
кал? Еще в XIX веке велись разговоры
о том, что Байкал был в доисторичес-
кие времена фиордом Ледовитого океа-
на. Однако широко исследованная терри-
тория вокруг голубого сибирского чуда
не имеет следов древнего моря. В нашем
веке были высказаны предположения,
что в древности существовала цепь боль-
ших озер, соединенных в единую вод-
ную систему, и что Байкал стал как бы их
наследником — оттуда в него перекоче-
вали виды животных, характерные для
древнейшего пресноводья, а также и оке-
анские иммигранты, веками перебираю-
щиеся по водным артериям. И, наконец,
речь шла о том, что бойкие и отважные
жители севера пробились против тече-
ния по системе: океан — Енисей — Анга-
ра — Байкал.
Уж на что бычок — одна из самых
распространенных рыб на земном шаре.
Однако из 29 видов бычковых рыб, насе-
ляющих Байкал, 22 вида не повторяются
за его пределами нигде в мире. К одно-
му из этих видов относится голомянка,
маленькая рыбка, столь резко отличаю-
щаяся от всего живого мира озера-моря,
поистине диво дивное. В глубинах она
кажется вырезанной из нежно-розово-
го перламутра. Почти наполовину рыбка
состоит из жира, используемого для
лекарств в тибетской медицине, с кото-
рой с древних времен знакомы буряты.
Может быть, поэтому голомянка полу-
прозрачна, и если положить ее на стра-
ницу книги или газету — можно сквозь
нее прочитать текст. Но неповторимость
этой рыбки в том, что она единствен-
ная в средней полосе Земли — живоро-
дящая: голомянка не откладывает икру,
а выпускает в воду уже готовые к само-
стоятельной жизни личинки, одновре-
менно рождая до двух с половиной тысяч
детей. Казалось бы, в таком случае голо-
мянок должно быть здесь великое мно-
жество, но неокрепшие детеныши стано-
вятся кормом и рыб, и нерпы, и... самих
голомянок. Поймать голомянку в Бай-
кале трудно, и не только потому, что так
много рыбок гибнет, но и потому, что она

не живет стаями. Эта рыбка — большая
индивидуалистка, каждая особь живет
сама по себе, сама всплывает верти-
кально из глубины, чтобы у поверхности
поживиться рачками, сама передвигает-
ся или спит на большой глубине. У голо-
мянки — что удивительно — нет пузыря,
помогающего другим рыбам переносить
тяжкое давление воды в более чем кило-
метровых глубинах. Как она выдержива-
ет многотонную тяжесть водного столба?
Вот такая чудо-рыбка живет в славном
сибирском море.

ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ ЗАПОВЕДНИКИ

Мех четыре века был в Сибири глав-
ным эквивалентом денег. Ради собольих
шкурок, которыми платили дань корен-
ные жители русскому престолу, ради
лежбищ котиков на побережье и остро-
вах Тихого океана снаряжались экспеди-
ции местным купечеством, и многие гео-
графические открытия, сделанные про-
мышленниками, как тогда называли
охотников-путешественников, и занесен-
ные в атласы мира, совершены в погоне
за «мягкой рухлядью». В отчетах Россий-
ско-Американской компании, в «скас-
ках»-доношениях казачьих отрядов
XVII века соболя, песцы, котики, кала-
ны, белки значатся тысячами, десятками,
сотнями тысяч. Все это богатство выво-
зилось из Сибири в стольный град, в цар-
скую казну, служило валютой (многое,
правда, оседало в кладовых местных вое-
вод, а позднее — купечества), но самой
Сибири богатства не приносило.
Не только наши пращуры, но и мы до
последнего времени мало задумывались
о том, что природа исчерпаема, что при-
ходит час, когда она уже не может вос-
производить то, что рождалось, пло-
дилось, казалось бы, само собой. При-
шло время, когда охотник-сибиряк, чей
дед добывал пушнину тысячами, должен
был пройти сотни верст по глухой тайге,
чтобы принести с десяток крупных собо-
лей, и это уже считалось большой удачей
и даже позволяло сводить концы с кон-
цами. К этому времени, к началу XX века,
казна, естественно, пополнялась уже не
только мехами, сколько сибирским же
золотом, которое, как поется в старинной
песне, «рыли в горах», но «мягкая рух-
лядь» по-прежнему была одной из статей
дохода, не говоря уж о международных
аукционах, и приносили славу России.
Обмеление «меховой реки» заставило
правительство задуматься о сохранении
популяций сибирских зверей, и в пер-
вую очередь соболя. Появились проекты
обследования соболиных районов Рос-
сии, а в 1914 году первая такая экспеди-
ция прибыла на Байкал.
Будем все же справедливы к пред-
кам нашим — еще в XVIII веке иркут-
ский купец, знаменитый открыватель
Аляски и тихоокеанских островов Гри-
горий Шелихов представлял правитель-
ству проекты Российско-Американской
компании как учреждения, которое бы
заботилось не только об охотничьем про-
мысле, но и о восстановлении популя-
ций самых драгоценных зверей. Но его
замыслы не были поддержаны Екатери-
ной II.
Лишь в 1916 году был основан знаме-
нитый теперь Баргузинский заповедник,
прежде всего для того, чтобы сохранить
«короля мехов» — благородного баргу-
зинского соболя, но так как была отчуж-
дена и поставлена под охрану государс-
тва обширная территория Байкала, его
акватории, примыкающей к заповедни-
ку, то под защитой оказались и олени, и
медведи, и мускусоносная кабарга, и лес-
ные хищники, скажем, рысь, и множес-
тво видов птиц, и редчайшие деревья, и
травы, и цветы, среди которых реликто-
вые камнеломка, альпийский мак, живу-
щие в этих местах с доисторических вре-
мен, и сибирская орхидея — кукушкины
сапожки, еще в пятидесятые годы наше-
го века встречавшиеся в тайге во мно-
жестве, ныне исчезнувшие везде, кроме
земель заповедных.

Теперь на Байкале несколько таких
заповедников и заказников, охраняемых
памятников природы. Это Байкальский
заповедник в горах Хамар-Дабана, на
юго-восточном берегу; берег бурых мед-
ведей на северо-западе; самый большой
на озере-море остров Ольхон, испещрен-
ный сказочными мысами, реликтовыми
лиственничными рощами, каменными
столбами, поставленными среди степей
древними племенами, со священны-
ми ритуальными памятниками древних
бурят. Создан и Прибайкальский Нацио-
нальный парк.
Человек живет надеждой. И мы
верим, что священное сибирское море,
его приворотная вода, его несравнен-
ные берега вечно будут облагоражи-
вать душу человека, служить ему при-
мером чистоты, естественности и бла-
городства.