ИМЯ СУЩЕСТВИТЕЛЬНОЕ

В этом месте спрессовано более трех
столетий сибирской жизни и истории.
Мы пройдем по ним, по основным, глав-
ным вехам – для подробного изложе-
ния не хватило бы и нескольких томов. А
начнем с имени. С имени начинается все
– и страна, и край, и человек. В имени,
непридуманном, естественном – сущест-
во, сердцевина, суть вещей.
Итак – Тальцы. Названия Талая,
Таловка, Тальники, Тальцы рассыпаны
по всему Прибайкалью, а оно, как извес-
тно, больше Франции. Причина такой
широкой однотипности, одного корня,
как говорят специалисты, чисто при-
родная, географическая. Речка, которая
и суровой сибирской зимой не замерза-
ла, называлась Талая. Ну, а селения на ее
берегу – Таловка, Тальцы и т.д. Правда, у
специалистов есть еще одно толкование.
А именно – что название связано с ивня-
ком (по местному – талом), который рос
по берегам реки или вообще в этой мес-
тности. Впрочем, как видим, толкования
эти близки, не противоречат, а, напро-
тив, поддерживают друг друга как род-
ные братья.
В нашем случае Тальцами, Тальцин-
кой назывался небольшой правый приток
Ангары – в сорока верстах от Иркутс-
ка, на пути к Байкалу. Эта неширокая, но
сильная горная речка действительно не
замерзала, да и сейчас, говорят, не замер-
зает, хотя леса в ее верховьях повырубле-
ны, что, конечно, не пошло ей на пользу и
уменьшило силу. Но, к счастью, стреми-
тельная Тальцинка по-прежнему бежит
к Ангаре.
А теперь от имени перейдем к собс-
твенно истории.

"В УВАЖЕНИЕ ПОЛЬЗЫ ЕЕ ДЛЯ СТРАНЫ..."

Шла вторая половина XVIII века; у
истока Ангары уже стояло Никольское
селение с часовней, посвященной свято-
му Николаю-чудотворцу, вслед выход-
цы из Никольского основали Листвянку,
нынешнюю туристическую байкальскую
Мекку, куда по европейскому тракту
летят иномарки с гостями со всего света;
а тогда и дороги-то никакой не было,
тянулись по воде, вдоль ангарского бере-
га. Ибо «вокруг Иркутска даже в 10–
15 верстах, как пишет в воспоминаниях
Авдеева-Полевая, «были дремучие леса»,
где гулеванили шайки разбойников; их
еле-еле извел решительный губернатор
Трескин.
В этих-то дремучих лесах у Таль-
цинки отчаянный натуралист и естес-
твоиспытатель, швед и русский акаде-
мик Эрик Лаксман и задумал постро-
ить стекольный завод – невиданное в тех
краях предприятие и тяжелейшее. Вооб-
ще-то Лаксман (имя его у нас преобразо-
вали в близкое по звучанию русское имя
Кирилл и стал он называться его высо-
коблагородие Кирилл Густавович) был
тихим, скромным человеком, но страсть
его к научным познаниям и широта
интересов, кажется, не знали пределов.
И когда собственные рабочие-каторжа-
не ограбили академика, то его, по собс-
твенным словам, «больше всего огорчи-
ла» не пропажа имущества и денег (на
весьма немалую по тем временам сумму,
на которую можно было и год прожить), а
то, что «пропали более 150 видов различ-
ных семян, которые я собрал для Импе-
раторской Академии…»
Таков был профессор Кирилл Густа-
вович Лаксман. Католический священ-
ник, пастор по образованию и начальной,
так сказать, профессии (в первые годы в
Сибири служил пастором в Барнауле), он
нашел себя в науке. Интересы его были
многообразны – химия, ботаника, мине-
ралогия, горное дело. В доме его – нема-

лая и постоянно пополняемая коллекция
минералов, при доме – сад и оранжерея,
где росли тогда невиданные в Иркутс-
ке картофель, вишня, яблони и даже пер-
сиковое дерево. Стремясь в своих иска-
ниях и опытах познать все больше и
больше, Лаксман, как многие тогдашние
естествоиспытатели, часто путешество-
вал и в этих своих путешествиях доби-
рался до границ Монголии и Китая, что в
те поры было совсем непросто. И это все
– при важных и хлопотных служебных
и семейных заботах – в доме было семе-
ро детей…
Тут надо сказать хотя бы немного о
компаньоне Лаксмана по «стекольно-
му делу», человеке тоже неординарном,
почти легендарном, Александре Андре-
евиче Баранове. Каргопольский купец,
соратник великого Шелихова, первый
главный правитель русских поселений в
Америке, Баранов, необычайно деятель-
ный, отважный и дальновидный, «столь-
ко же твердый и отважный, как Шели-
хов» (Авдеева-Полевая), был беззаветно
предан делу и стране, которым служил,
как тогда говорили, «не жалея живота
(т. е. жизни) своего». Имя его, между про-
чим, осталось на географических картах
– в честь Александра Андреевича назван
весьма немалый (более четырех тысяч
квадратных километров) остров у бере-
гов Аляски. Кстати, на этих берегах аме-
риканцы нынче нашли старинное стек-
ло – остатки изделий, и предположи-
ли, что оно могло быть из Тальцов. Они
побывали на раскопках, что сейчас ведут-
ся на территории бывшего Тальцинского
завода, взяли наши «черепки» и теперь
ждут сравнительного анализа. На Аляс-
ку тальцинское стекло могло попасть как
раз через Баранова. Мир тесен!

Но продолжим.
Почему и купец, и ученый выбра-
ли для своего завода Тальцы, место в
те поры (напомним – конец ХVIII века)
«дремучее»? Там было начальное для
производства стекла сырье – кварце-
вый песок. Вскоре, однако, оказалось,
что запасы его невелики, и пришлось и
это сырье, и необходимые к нему добав-
ки возить за сотни верст, издалека – из
Анги, Баргузина и Селенгинска (на дру-
гом берегу Байкала). Но трудности были
не только в этом. Приписанные к заво-
ду ссыльнокаторжные рабочие и дела не
знали (откуда?), и знать не хотели. Кон-
тингент, как нынче бы сказали, был еще
тот. «Во-первых, не знают никакой плот-
ницкой (т. е. строительной – Ред.) рабо-
ты… – писал Лаксман. – Во-вторых, они
совершают безбожные злодеяния, так
что мне приходится опасаться за свою
жизнь…»
Тем не менее учрежденная в 1784 году
Тальцинская стекольная фабрика при
поддержке властей («в уважение пользы
ее для страны», – губернатор И.Якоби) и
под управлением Лаксмана действовала
и даже расширялась. Она выпускала из
разноцветного стекла (в том числе белого
и черного) «английские бутылки, штофы,
кружки, стаканы, аптекарскую посуду».
Многоцветное тальцинское стекло шло
и на изготовление витражей. Важно и то,
что Лаксман сумел сберечь окрестные
леса, и не только окрестные. В Тальцах,
задолго до Европы, он впервые приме-
нил вместо поташа (его получали, сжигая
лес) глауберову соль. «Всех фабрикантов,
которые в России делают стекло из пота-
ша, я считаю только врагами природы,
– писал Лаксман, – ибо они истребляют
наши леса…»
Ни дикие условия, в которых прихо-
дилось работать, ни тяжкое фабричное
бремя не лишили этого особенного чело-
века оптимизма. «В этой мрачной пусты-
не, – писал он, – я между многими бес-
покойными часами провел также и при-

ятнейшие и научился познавать цену
одинокой жизни. Здесь завод мой почти
одиннадцать лет находился в беспрерыв-
ной деятельности. Он единственный в
Иркутской, Якутской и Охотской облас-
тях, которые отсюда получают изящные
стеклянные изделия».

 Но в 1796 году, по пути в Москву, Лак-
сман умирает. Вдова его, Екатерина Ива-
новна, не в силах была поддерживать
сложное и громоздкое заводское хозяйс-
тво, и пришедший в упадок Тальцинс-
кий стекольный завод, «по несостоятель-
ности г-жи Лаксмановой», был продан
иркутскому купцу Якову Солдатову.
Энергичный Солдатов не только при-
вел в порядок завод, но и устроил рядом
с ним фаянсовую фабрику, фарфоровое
и суконное производство, а затем и лесо-
пильню. При этом «неутомимый завод-
чик Солдатов», радея о производстве,
теснил рабочих (при заводах образовал-
ся немалый поселок, существующий и
поныне), которые не раз на него жалова-
лись. Тем не менее солдатовские заведе-
ния все основательнее становились на
ноги, пока он не состарился. Наследники,
не столь умелые и неутомимые (не слу-
чайно своенравный купец никак не хотел
им оставлять дело), передали его акцио-
нерному обществу, нескольким иркутс-
ким промышленникам. И так пошло оно
из рук в руки, то укрепляясь, то раскреп-
ляясь, потому как новых Лаксманов и
Солдатовых не находилось…
Завершилась история стекольно-
го завода, однако, не скоро и неестест-
венным образом. Работал Тальцинский
завод вплоть до середины ХХ века, пока
в 1951 году не пришло предписание свер-
нуться: предстояло – из-за строительс-
тва плотины Иркутской ГЭС – первое на

Ангаре затопление. Теперь, когда после
весеннего паводка, несколько спадает
вода, на месте, где когда-то стоял Таль-
цинский стекольный завод, ведут раскоп-
ки. И находят остатки старинных стек-
лянных изделий, некогда здесь произве-
денных. А целые изделия можно увидеть
почти рядом – в архитектурно-этногра-
фическом музее, который носит такое же
название – «Тальцы».

Если первое затопление прекратило
жизнь Тальцинского завода, то последу-
ющие затопления на Ангаре (и ее прито-
ке – Илиме) дали жизнь Тальцинскому
музею, особенному, необычному, тогда
всего третьему (после знаменитых Кижей
и Соловков) в стране; он, можно сказать,
вобрал в себя всю историю Прибайкалья,
а некоторые его экспонаты были старше
старинного тальцинского завода на доб-
рую сотню лет…
Про это – вторая часть нашего рас-
сказа о чудесном месте под названием
Тальцы.

ВОЗРОЖДЕННАЯ АТЛАНТИДА

«Атлантида – по древнегреческо-
му преданию некогда существовавший
огромный остров в Атлантическом океа-
не, плодородный, густонаселенный, из-за
землетрясения опустившийся на дно…»
Энциклопедический словарь
Легендарную Атлантиду пока никто
не видел, хотя время от времени при-
ходят сенсационные сообщения, что ее
нашли. Атлантиду же, тоже некогда «пло-
дородную, густонаселенную»», подня-
тую почти буквально со дна на высо-
кий ангарский берег у 47 км прекрасно-
го европейского шоссе, можно не только
видеть, но и пройтись по ее улицам,
заглянуть в старинные усадьбы, церкви,
школу, трактир и мастерские, постоять
у сторожевой башни, когда-то охраняв-
шей средневековый острог, укрепленное
русское поселение; а за русским поселе-
нием здесь же – бурятское, эвенкийское,
тофаларское, местных, коренных наро-
дов Сибири. Все, как в стародавние вре-
мена, раскинулось широко и привольно
– 40 историко-архитектурных памятни-
ков, 8000 экспонатов на территории в 67
гектаров (начальный иркутский острог
занимал площадь в тридцатую гектара).
И все – подлинное или повторенное по
подлинникам. Не случайно к этому под-
линному стекаются со всего света, гости
отечественные и зарубежные, – более 150
тысяч каждый год…
Однако обо всем по порядку.
Движение по созданию необычно-
го – под открытым небом – музея свя-
зано было со строительством ГЭС на
Ангаре (Братск, Усть-Илимск, Богуча-
ны) и затоплением берегов Ангары и
Илима. На этих берегах стояли трехсо-
тлетние (старше губернского Иркутска)
деревни – заселение Прибайкалья шло
с севера, по единственным тогда реч-
ным путям. Деревни уходили под воду, и
надо было хоть что-то спасти, чтобы не
прервалась связь времен, чтобы не сги-
нули окончательно живые свидетельс-
тва сибирской истории, чтобы потомки
могли увидеть, как жили те, кто неког-
да великими трудами согрел и преоб-
разил эту землю. Недаром известный
историк В. Шерстобоев, автор знаме-
нитого двухтомного труда «Илимская
пашня», писал: «Истинными завоевате-
лями Сибири были не казаки и воеводы,
а пашенные крестьяне. Именно они быс-
тро и навсегда решили вопрос – быть ли
Сибири китайской, японской, английской
или русской…»
Итак, 9 января 1966 года Иркутс-
кий облисполком принял решение о
создании музея (первоначальное назва-
ние – «музей деревянного зодчества»).
Надо было торопиться – вскоре пред-
стояло очередное затопление (на Анга-
ре и Илиме), и следовало спасти хотя бы
древнейшие и ценнейшие памятники –
Спасскую проезжую башню (год рожде-
ния – 1667-й) и Казанскую привратную
часовню (год 1669-й) Илимского острога.
Казанская часовня была единственным
сохранившимся в Сибири православ-
ным культовым зданием ХVII века, Спас-
ская же башня – уникальным образцом
оборонного зодчества того же ХVII века.
Они и были вывезены из зоны затопле-
ния в 1969 году.
А место для музея в 1967 году выбра-
ла выдающийся московский архитек-
тор-реставратор Галина Геннадьевна
Оранская, вообще много сделавшая для
сохранения и возрождения историчес-
ких памятников Иркутска и губернии.
Она осмотрела ряд участков по право-
му берегу Ангары и остановилась на уро-
чище Тальцы. Остановилась не случай-
но – именно такие места – у леса, у воды,
на высоком берегу, откуда открывал-
ся широкий вид на вольный речной про-
стор, – и выбирали для жизни первые
русские поселенцы в Сибири.
От выбора места до открытия музея
путь оказался и далек, и долог; первых
посетителей приняли в июле 1980 года.
Показывали лишь так называемую дерев-
ню-малодворку, три усадьбы. Сошлись
они не просто так – представляли разное
время: усадьба крестьянина Непомилуе-
ва относилась к концу ХVIII века, Серы-

шева – к середине ХIХ, Прокопьева – к
концу ХIХ века; вывезли их из деревень
Братского и Нижнеилимского районов.
Вслед за деревней-малодворкой в
музее под открытым небом отрестав-
рировали Спасскую башню, Казанскую
часовню, церковно-приходскую школу
(вывезли из села Кеуль Усть-Илимского
района), сенокосную заимку, на искусст-
венном ручье поставили каскад водяных
мельниц, из северных деревень перевез-
ли усадьбу-одноколок, усадьбу «Сотая»
(конец ХVIII века), усадьбу Московского
(рубеж ХVIII–ХIХ веков), усадьбу Зару-
бина (первая половина ХХ века)…Как
бы завершая жизненный цикл, в сторо-
не от этих построек деревенское кладби-
ще. У него своя история. «Созданию экс-
позиции, – пишет директор музея Влади-
мир Тихонов, – способствовали особые
обстоятельства. Музей основан на терри-
тории бывшего рабочего поселка Тальцы,
большая часть которого вместе с кладби-
щем попала в зону затопления… Могилы,
о которых родственники не побеспокои-
лись, были перенесены на высокий учас-
ток тальцинских земель, т.е. на будущую
территорию архитектурно-этнографичес-
кого музея. Какой-то период в музее даже
не знали об этом, и по холму, ничем не
отмеченному, ходили машины, тракторы,
строители музея. Когда выяснилось, что
холм является захоронением, встал воп-
рос о приведении кладбища в надлежа-
щий порядок. Первоначально оно было
огорожено по принципу старых сибирс-
ких кладбищ разреженным заплотом… У
братской могилы была установлена клад-
бищенская часовня, по аналогу с часов-
ней из с. Сухое, проложены дорожки,
поставлен общий поминальный крест…
После завершения всех работ кладбище
было освящено, и в настоящее время на
Радоницу на нем совершается поминаль-
ная служба…»
…За русским поселением на высоком
берегу Ангары открывается бурятское –
улус-летник и улус-зимник. В летнике –
шесть восьмистенных деревянных юрт
ХIХ века, рядом – печь для хлеба, наве-
сы. Для зимника вывезен из улуса Шут-
хулун дом тайши (старшины) Александ-
рова и дом Степанова из улуса Баянгазуй.
Дополняет все это маломорский бурятс-
кий рыбацкий стан – жившие по берегам
Байкала буряты, как известно, были не
только скотоводами, но и промысловика-
ми-рыбаками.
Вот самые общие сведения о воз-
рожденной ангарской Атлантиде.
Чтобы узнать подробности – а имен-
но из подробностей состоит и нынеш-
няя, и прошлая жизнь – надо эту Атлан-
тиду увидеть. Сделать это просто: трид-
цать–сорок минут езды от губернского
Иркутска – и вы в Тальцах. Это хоть и
музей, но в нем все настоящее, живое.
Можно зайти в избу, не забыв накло-
ниться – двери низкие, чтобы меньше
тепла уходило, можно сфотографиро-
ваться у старинной прялки с седой куде-
лью, у полатей и русской печки, в крас-
ном углу с иконами. Выйдя из избы,
можно зайти в трактир, попробовать
блинов с икрой или малиновым варень-
ем, запить квасом… Недалеко – и лавка
с сувенирами, где выставляют свой
товар местные умельцы – берестян-
щики, резчики и гончары; товар этот –
веселые свистульки и матрешки, туеса и
бусы из байкальских самоцветных кам-
ней и дерева, плетеные корзинки, плат-
ки, иконы… А на деревенской улице
леди может прокатиться в старинной
барской коляске, джентльмен погарце-
вать рядом на иноходце. Кто помоложе
да повеселей, может испробовать ста-
рые деревенские забавы – походить на
ходулях или взлететь, чуть не до неба,
на захватывающих дух русских каче-
лях… Ну, а если повезет, и вы попадете
на Масленицу (она обычно в марте), то
увидите, наверное, самый яркий и весе-
лый русский праздник…
В общем, то, что вы найдете в Таль-
цах, больше нигде не найдете.
К тому же музей постоянно развива-
ется и пополняется, с каждым годом в
нем открывают все новые и новые стра-
ницы сибирской исторической жизни.
Вот она предстает перед вами – уни-
кальная, поразительная, нетленная…