ДЕНЬ ПЕРВЫЙ – Enter (Начало)
12 сентября

- Ну, здравствуй, Монголия, - говорит Командор. Мы едем навстречу горам уже не русского, а монгольского Саяна. Только что миновали пограничный КПП, что вблизи поселка Монды. Пересекли границу, бодро, пешком, на руках перенесли свою поклажу. С монгольской стороны нас уже поджидали местные. Русские и монголы, вперемешку набились в УАЗ всемером.
Отдышавшись, по уже сложившейся традиции кричим хором, что есть мочи: М–О-Н-Г-О-Л-И-Я-Я-Я-Я!!!   И как будто сразу что-то внутри меня включается…
Останавливаемся к вечеру на берегах озера Хубсугул. Всего 15 км на юг от России. Великий Хубсугул-Далай, брат Байкала, только значительно выше в горах, в среднем полтора километра над уровнем моря. Он не такой огромный как Байкал, но тоже не мал, почти море. Длина 136 км, в поперечнике 40.
Монгольские друзья помогают разгрузить поклажу, радушно прощаются и уезжают. Остаемся наедине с просторами гор, долин и водной глади. Ставим палатки. Свежо. Блеск заката потрясает. Равно ему, наверное, только северное сияние. Да и то…
По чарке в честь прибытия и спать.
Сны в Монголии… Сны о Монголии… Как музыкальный альбом, заполненный цветными знаками, фигурами, формами.

ДЕНЬ ВТОРОЙ – Pearls and Pearls (жемчужины и жемчужины)
13 сентября

Раннее утро, серебряный и одновременно бесконечно прозрачный рассвет. На фоне парящих гор – такой же прозрачный и одновременно серебряный Хубсугул. Серебро воды, и только-только появившееся розово-оранжевое солнце. Вода обращается в перламутровую поверхность гигантской жемчужины. У меня весь день съемки. Потому как именно я - Сценарист…
А Командор и Проводник с самого утра встречают и провожают местных монголов, каждый из которых берется отвечать за тот или иной кусок нашей экспедиции. Прикидывают, оценивают, комбинируют: надо состыковать множество мелких дел.
Оглядываюсь кругом. Где же здесь хоть какой-нибудь намек на индоариев? Хоть какой-нибудь след… Кадр. Кадр. Кадр. Каменный зуб на фоне чистейшего синего неба, белоснежные остроконечные вершины на противоположном берегу, сверкающий горный ручей с миниатюрными водопадами устремляется в озеро. И вот на самой высокой точке, где распахиваются в полмира водные просторы, я вижу след - путь, который прочертило через водную гладь заходящее оранжевое светило…Путь, который тянется из тех дальних мест, где жили арии, такой сотканный из солнца для них путь естественен, ведь они – огнепоклонники.
За горами, где садится солнце, лежит Дархатская котловина. Если придерживаться гипотезы солнечного пути, то долина – это первое, что открылось ариям, когда они ступили на монгольскую территорию.
Все собрались у костра. Командор готовит общий ужин. Он очень хорошо готовит.
Где-то там ниже, постепенно всё более погружаясь во мрак, все сильнее шумит Хубсугул, хлестко бьет ветер.
- В общем, вот мое окончательное решение, - уже когда совсем стемнело, говорит Командор. - Завтра мы делимся на две группы. Конного перехода через  ущелье для меня и нашего Архитектора не будет…
«М-да, - думаю. - Нелегко же далось Командору это решение».
Потому как…
Командор. Не из тех людей, которые так просто отказываются от нового приключения. Неисправимый романтик, но и беспощадный реалист. Внешне невозмутим, внутри клокочут страсти. Не молод, но вынослив и бодр. Всегда стремится к мирному урегулированию, хотя по натуре опытнейший воин. В коллективе каждому предоставляет полную свободу действий, при этом сохраняет жесткий каркас дисциплины и четко распределяет обязанности. В общении прост, при этом глубокий и сильный аналитик. Имеет серьезные финансовые возможности, но продолжает жить скромно, без излишеств. Многие его бизнес-проекты живут и здравствуют уже десяток лет, но он постоянно затевает новый старт, что-нибудь начинает с нуля. Как этот фильм, например.

Командор продолжает:
- Ты и Проводник идете через Хубсугул на лодке, затем на конях через горы в Дархатскую котловину, там проведете два дня, максимально все исследуете, затем вернетесь тем же путем обратно, а мы вас будем к тому времени ждать на лодке в том месте, откуда вы отправляетесь. А пока вы там странствуете, мы будем исследовать береговую линию озера и изучать архитектуру монгольских кемпингов. Постараемся объехать все озеро («ого–го»). Все понятно?
Я киваю. Хотя не совсем понятно. Но не настолько, чтобы задавать лишние вопросы. Это детали. А их расскажет Проводник. А он как надо расскажет. Я за это не беспокоюсь.

Потому как…
Проводник – бывалый закоренелый, если не сказать, матерый путешественник. Побывал, несмотря на свои сорок три, в огромном количестве походов и передряг. Обладает сокрушительным обаянием, обширной эрудицией. Вдобавок в совершенстве знает английский. И жизнь у него калейдоскоп, бешеная карусель. Респектабельный сейшн в Японии, встречи с ведущими туроператорами  в Англии, дымы костров, сутки маршей сквозь непролазные топи лесов в глубине сибирской тайги, плюс жестокие морозы, плюс схватка с медведем – вот его жизнь. На данный момент он - один из сильнейших и известных туроператоров Байкало-Монгольской Азии. Он, собственно, и организовал для нас этот маршрут. Нашел проводников, лодки, коней, машины, предварительно выстроил все наши контакты и рассчитал их по времени.
Проводник расправил планшет. На развернутой карте все складывается в четкую, как план военной операции, картину. Там, на другом конце озера, в том месте, где в него впадает речка Жиглиг, рядом с охотничьей избушкой нас уже ждут кони и люди. Далее с местными проводниками мы пойдем по горному перевалу вдоль русла этой горной реки. В целом нам предстоит пересечь весь горный хребет, что с той стороны прижимается к берегам озера Хубсугул. А там за перевалом будет некий населенный пункт Ринчин-Лхумбэ (о как же долго я врубался во все эти названия). Это первый пункт нашей остановки. Там нас ждет местный куратор Дархатской котловины Мишиг. У него- УАЗик. На нем дальше, сколько успеем, вглубь Дархатской котловины. В который раз изучаю
её на карте.
Дархатская котловина. 200 км длина 70 км поперечник. Параллельна озеру и даже копирует его очертаниями. Как будто гигантская раковина раскрыла свои перламутровые створки, а в одной из них сияет, переливается «темно-синяя жемчужина» – озеро-море Хубсугул-Далай. Вот по обеим створкам и предстоит пройти.
«Главное – не потревожить местных духов», - говорит Проводник. Киваю, и это понятно:  только идиоты в здешних местах не прислушаются к подобному предостережению.  Слишком первозданная и дикая природа, в прямом контакте с поднебесьем.
Но меня продолжает что-то смутно беспокоить. Значит Командор и Архитектор проплывут без малого 200 км по неспокойному, опасному водному пространству… А лодочка-то медный таз какой-то. Мечта камикадзе. Смотрю на Архитектора. На лицо. В глаза. И тревога нарастает в геометрической прогрессии.
Потому как…
Только архитектор способен отследить преемственность этнокультур, увидеть связи и сочетания форм, планов, объектов, объединенных культурой, историей, классикой красоты. Такие тонкости невозможно различить без специальных знаний и навыков, без талантов. Не всякий архитектор так может. Но случилось так, что именно Она… Она решилась. Нонсенс. Парадокс. Она – из иного мира. Полуповорот головы, распахнутые в ползвездного неба глаза. Сошедшее с полотен Боттичелли создание, чистый светлый образ флорентийских фресок. И еще… Аэлита, из своего собственного марсианского мира, вдруг возникшая на фоне палаток и лесных костров…

ДЕНЬ ТРЕТИЙ – Gate to Paradise (Ворота в рай)
14 сентября

Хмурое утро. На озеро плотно легли облака. Накрыли его шапкой. Плавают по нему как айсберги. Класс! Кадр. Кадр. Кадр. Грузим поклажу в моторку. Все - пора прощаться. Командор сантиментов не любит. Крепкое рукопожатие. Махнул рукой. Все –  благословил. Добрый всем путь.
Поселок Ханх. Сюда мы на лодке заехали подзаправиться. Это крайняя жилая точка Хубсугула. Поначалу сразу и не укладывается в голове, что на монгольских картах этот населенный пункт определяется как «город». Однако со временем в памяти всплывают Джек Лондон: «золотая лихорадка», первые поселения Клондайка.
Мы с Проводником стоим на ветру, щуримся на далекий озерный горизонт. Крепкий ветерок треплет волосы. У ног с шумом бросается на белую гальку Хубсугул. Сегодня он тревожный, угрожающий, то начинает бушевать, то успокаивается. Не то, что вчера. Такой был прозрачный, ласковый, спокойный. Невозможно поверить, даже   страшно становится.
Смотрю на наших монгольских гидов. Главный – Ганба. Еще его брат. Еще – друг брата, ему назначено быть рулевым. Все спокойны, деловиты, легки. Словом, бодрые веселые монгольские парни. А лодка - утлое корыто с присобаченным мотором «Нептун»,
покачивается на волнах, то и дело противно шкрябая о бетонный край пирса.
Идет погрузка и в нашу посудину загружается здоровенная ржавая бочка с бензином. Двести литров. Экипаж безоговорочно подчиняется каждому жесту, каждому взгляду Ганбы.
Потому как…
            Брат-монгол. Русские про Ганбу говорят – вот если станет в Монголии много таких, то и настанет для неё светлое будущее. Ну что здесь скажешь: двадцатилетний красивый парень, в совершенстве владеет английским, на лету вбирает русский, соображает с быстротой молнии. Здоров, ловок, обаятелен, общителен. Уже наработал авторитет среди своих сверстников на обширных территориях, прилегающих к Хубсугулу - от Морона до Ханха. Те признают за ним лидера. Он популярен – его везде узнают. Несмотря на возраст, у него выдающиеся способности координировать, стыковывать, как и у Проводника, точки встреч, средства транспортировки.

- Картина ясная, - говорит Проводник, - попадаем в шторм. И, подумав, добавляет – а идти надо. Поэтому, - вздыхает он, - пойдем-ка, возьмем пару бутылочек.
И точно. Как только отчалили, Хубсугул словно ждал, все заходило ходуном, полил дождь, все сильнее, сильнее. Не видно ни черта - ни неба, ни воды, ни берегов. Мотор ревет. Лодку мотает из стороны в сторону. Всех колотит.
Монголы замахивают с нами водки и поют национальные песни. Очень  выразительно поют. Причем замахивают без исключения все члены команды: и друг брата - рулевой, и брат Ганбы, и сам Ганба. Парни явно в своей стихии. А может быть у Ганбы тайный сговор с духами этого озера. Кто знает. Это -Монголия. Неопознанная Монголия.
Дождь все сильнее и сильнее. А равно и ветер. Лезем под целлофан. Стараемся укрыться с головой. Все, мокро, стыло и постыло. Еще водки. За русско- монгольскую дружбу, конечно.
И вот в самый разгул непогоды вдруг радуга во  все небо! Чёткая, со всеми полутонами цветового спектра, как в учебнике «Каждый охотник…». Все на нее так и вытаращились, было видно, что такого никто до сих пор не встречал. Образовалась узкая щель между горами и облаками, а в нее проникли лучи заходящего солнца. Я вытаскиваю свой Никон и, как можно тщательнее оберегая его от воды, начинаю щелкать. Кадр. Кадр. Кадр…
- Rainbow, - как заклинание произносит Ганба.
- Врата в рай, - бормочет Проводник.
  - Ты что такое болтаешь, - возмущаюсь я, - тебе хорошо, ты плавать умеешь, а для меня точно в рай. И то грехи не пустят.
- Тогда, - говорит Проводник, - еще по одной.
Вот так и плыли. Наступила ночь. Тьма тьмущая. Хубсугул чуток притих. Урчит мотор. Вот оно как будто устье реки Жиглиг. Причаливаем. Холодно до  безобразия. Ветер, мы мокрые. Стынет все. Нагружаем себя поклажей. И вперед по ночному берегу под натиском ветра. Вот он, охотничий домик. Маленький, вроде сарая, метров 20 квадратных. Никакого освещения. Только печка- буржуйка. Сквозь щели в двери отбрасывает тусклый свет. На полу- штук пятнадцать храпящих тел. И еще пятеро  столпилось у печурки. Я, весь обледенелый со стучащими зубами, протискиваюсь к ней, и от меня начинает валить белоснежный пар, ярко-белый во тьме. Видны лишь контуры лиц и белки глаз. Вялотекущий сюрреализм под аккомпанемент моих зубов. Перформанс, господа. Что ж вы все дрыхнете…

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ – Open World (Открытый мир)
15 сентября

Утро. Хубсугул спокоен. Гладь. Прозрачный воздух. Нежный ветерок. Всегда бы так. Синий, пронзительно синий цвет воды. Где-то в дальней-дальней дали голубые горы вперемешку с облаками. На этом фоне белый конь.  Тянусь к своему кофру. И знаю - у меня огромная проблема.
Вообще четвертый день начался с проблем. Ну, во первых, я еще мокрый. Второе – я остро осознаю, что когда в наличии всего один аккумулятор для фотоаппарата, то это- маленькая катастрофа. Третье – вон мне уже  ведут коня, на котором мне  вообще-то скакать…с таким же успехом могли подтаскивать самолет. Как его звать, спрашиваю. Монгольский парень, широко улыбаясь, пожимает плечами.
Я внимательно осматриваю конягу. Мне по грудь. Глазешки умные. Уши торчком.Стараюсь хоть как-то к нему подступиться. Мне тут же дают инструкции: сзади не подходи, садиться только слева, и слезать слева, но они любят, когда их гладишь сбоку шеи. Глажу. Но что-то он не очень-то воспринимает. Я это ощущаю. «Будешь, - говорю ему, – будешь «Буцефал».
Первый раз в жизни ногу в стремя. Вскидываюсь. Меня куда-то начинает уносить. Со всех сторон поддерживают. Оказался в седле. Первые мои пять км – шок. Причем сразу возникает абсолютная уверенность – на лошади ездить невозможно. Это смертельно для человека. Смотрю на Проводника. Ну что сказать? Ковбой!
Между тем, что монгольская лошадка – это строптивое и хитрое существо. Еще они очень чуткие и мгновенно ощущают волю и настроение наездника. Если наездник не сконцентрирует на лошади свою волю, все – пиши пропало. Та будет сворачивать, куда ей нравится. Когда захочет, остановится жевать травку. А то, улучив момент, швырнет  ездока подальше, за милую душу. Мой Буцефал исключением не был.
 Еще через пять км удивляюсь себе. Это я-то, который еще час назад понятия не имел, как подступиться к этому зверю. Ничего себе. Вот скачу. Впал в полный раж.
Упоен! Галопом! Привстав на стременах, опускаюсь в такт галопу. Словно лечу по волнам.  И еще размахиваю импровизированной шашкой. Кругом плывут-качаются горы, реки, ручейки, броды, поля горной черники.
Монголов, правда, я сильно своей скачкой поразил. «Дамдин» - ткнул в меня один из них пальцем. Потом мне объяснили, что это в меня вдруг вселился дух воина, Сухэ-Батора.

Почти сто км мы шли непрерывным ходом. Четырнадцать часов. Все в мыле, и мы и лошади. Лошади храпят. И вот развернулась вся разом от края до края Дархатская котловина. Вот она – Легенда Монголии. Возможно, еще одна тайна древних ариев. В лучах заходящего солнца вся блестит и переливается золотом лиственница. Скользящие лучи заходящего солнца распушили золотые нимбы вокруг деревьев, юрт, гор и пасущихся сарлыков.
Как в миф попал. Диковинное место, с диковинными животными. И белоснежные вершины гор обрамляют её со всех сторон. Словно края гигантской чаши, накрытой синим-синим небом.
Болтаясь из стороны в сторону на своем Буцефале, как могу, выхватываю картинки в кадр и щелкаю, щелкаю, щелкаю на уже издыхающем аккумуляторе. Кадр. Кадр. Кадр. Угораздило же меня, идиота, взять в такой переход всего одну зарядную батарею.
Уже поздним вечером подходим к Ринчин-Лхумбэ – населенному пункту лежащему в основании Дархатской котловины.
Проводник все организовал четко – нас ожидал Мишиг. Здесь это очень известный человек.
Потому как…
Эко-куратор котловины. Так можно его назвать. Лет 50. Седой, кряжистый, обветренный, смуглый. В осанке благородство. Очки с элегантной оправой от Диора. Удивительно уживается комбинация охотника-следопыта и спонсора-аристократа. Его действительно все знают. И монгольский президент и различные западные экологические сообщества, и частные западные предприниматели. Ему вверяют деньги, и он на эти деньги создает условия проживания для местного населения, и для всех тех, кто здесь вдруг окажется.
Мы еле держались на ногах. Мишиг принял нас буквально на руки. По чарке. Все плывет. Уходит. Растворяется. Стрелами уносятся табуны за горизонты, ракетами уносятся пики гор в звездное небо. Ночь в доме Мишига показалась мне самой уютной за всю жизнь…

ДЕНЬ ПЯТЫЙ – artifacts and spirits (Артифакты и духи)
16 сентября

Утро. Ринчин-Лхумбэ. Опять солнце и тишина. Дархатскую котловину заливают нежно-розовые лучи. Весь мир воздушный, парящий. Как далекое воспоминание. И я вспоминаю… о Командоре, Архитекторе.
Архитектор… Она впервые за границей. Да еще за такой границей. И сразу - отвязный экстрим. Буквально ушла за горизонт, за границу своего сознания. Ловлю себя на том, что чисто психологически сам уже давно за границей сознания. По ощущениям не видел Командора и Архитектора месяца два. А прошло-то два дня. Значит у меня тоже сильно измененное сознание.
Зато вот Мишиг - седой, кряжистый, в супермодных очках - реальность. Жалуюсь ему на свою глупую голову по поводу аккумулятора, а заодно на сам аккумулятор.
Тот, подумав, молча уходит, и возвращается с дизель-генератором «Ямаха». Тяжелый, конечно, кг 30, но таскать можно. Вот оно – самое классное решение энергетической проблемы в этих местах.
Прежде чем нам отправиться в путь, Мишиг устраивает нам маленькую экскурсию. И соответственно презентацию своих возможностей как эко- куратора.
Ринчин-Лхумбэ - мирное добротное поселение для кочевников. Именно для кочевников. Поэтому центром селения является огромный интернат на 400 детей. Пока родители уходят с табунами в горы, дети живут без них в общежитии. Общежитие ностальгически напоминает деревянные корпуса в пионерском лагере моего детства. На первый взгляд сурово. Но вся картина грубого быта отходит на задний план, когда видишь, как здесь относятся к детям. Все проникнуто духом огромной заботы. Воспитатель бережно возится  с каждым ребенком, учителя вежливые и  предупредительные, повара кормят 4 раза в день, а улыбчивые стряпухи каждое утро пекут огромные душистые хлеба. Есть музей, библиотека, хорошо оснащенная школа, обширная баня с душевыми. И все это на краю света.
 Мишиг смотрит, как мы восхищаемся, и не скрывает удовольствия. Ведь все это на привлеченные им деньги. И еще от вложений души. Какой тут Маркс, когда работает принцип: душа-деньги-душа, с черточкой.
После экскурсии нас ждет УАЗик. Впереди, перед нами вся Дархатская котловина. По долине ехать не то, что по ущелью с камня на камень скакать, но тоже полосы препятствия те еще. Поэтому Мишиг усаживает всех в свой УАЗик и ведет сам. Очень классно водит. И, по-моему, если надо будет, сумеет проехать по отвесной скале.
Перед глазами разворачивается грандиозный Дархатский пейзаж. Наш путь то и дело прорезают серебряные реки и речки, после очередной сопки выпрыгивают блюдца озер прозрачности неимоверной. «Когда надо красивую картинку, говори стоп», – требует Мишиг. А мне что. Только в радость. И я дергаю его чуть ли не каждые пять минут. «Вон еще картинка, - кричу, – стой». Мишиг послушно тормозит. Проводник за спиной тихо ругается.
Автоматически отработанным движением выдергиваю из сумки фотоаппарат. Щелкаю! Кадр. Кадр. Кадр. Солнце уже в зените. Жестко разряжаю аккумулятор, после чего мы с Проводником, корячась и чертыхаясь, вытаскиваем дизель-генератор, устанавливаем рядом с машиной, дергаем, запускаем, курим под деловитый рокот, и терпим, когда эта маленькая прорва, не спеша, словно издеваясь над нами, напьется электричества. Думаю еще долгое время при слове «аккумулятор» во мне непроизвольно будет вспыхивать чувство, похожее на ненависть. И снова, Кадр. Кадр, Кадр. Горы, острова, озера, реки, водопады, лебеди, рыба, верблюды, коршуны, ястребы. И снова полная жесткая разрядка.
Гоним дальше. Мишиг указывает вдаль рукой. Ага, после 50 км пути первое жилище долины. Юрта.
Юрты - неотделимая часть природы Монголии. Именно природы. Каждая юрта величественна в своем одиночестве. Словно центр условного круга, в который втискиваются кусочек большого мира - и прилегающая равнина, и часть реки, и здоровенная скалистая гора, и небо, и облака. Надо сказать, что любая юрта в Монголии вызывает уникальное ощущение. Может показаться странным, но психологически к юрте весьма трудно подступиться. Не в плане ландшафта, а в плане энергетики. Такое ощущение, что монгольское жилище окружено незримыми слоями защитного силового поля. Все, что юрта вобрала в свой круг, она как бы оживила. Как бы породила духов вокруг себя. И все окружающее пространство наполнено мистической силой, которая как будто сдерживает и чуть-чуть отталкивает. И чем ближе, тем сильнее начинаешь ощущать напряжение. Ну, это может я такой чувствительный. Хотя и Проводник мне как-то признался, что ощущает какое-то неудобство.
Монгольские семьи корнями вросли в этот мир. Из поколения в поколение они сливались с силами и духами этих мест. Поэтому каждый шаг живущего здесь - ритуал. И каждый предмет – ритуал. Каждое блюдо, каждая чашка, любое действие. Все предметы тут уникальны: очаг, огонь.
Меня знакомят с самой старой здесь мамой всех мам – ей 120 лет. Очень даже крепкая бабуля. Двадцать лет не видела ни одного русского. Соскучилась. Потому что мы хорошие. Обнимаемся. 
Так от реки до реки, от озера к озеру, от юрты к юрте, от семьи к семье. Мотаемся на УАЗике до глубокой ночи. Ночь в котловине – врата в космос. Огромные звезды усыпали небо, и все оно залито светом и расчерчено звездными лучами.
Когда подъезжали в Ринчин-Лхумбэ, я последний раз воскликнул «стой». Трясясь от студеного воздуха, установил фотоаппарат на длинную выдержку и направил объектив в точку над горизонтом. Там тлел томительным оранжево-красным огнем большущий Марс,  замерший над черно- фиолетовым профилем гор.

ДЕНЬ ШЕСТОЙ – hard dynamic (Лихое движение)
17 сентября

Пора возвращаться. Сроки, сроки, сроки. График жесткий. Мы ни фига не успеваем. На Дархатку отведено три дня. Вот он, третий день, и разрыв в два часа. И он продолжает расти. Трещина во времени.
Солнце блещет. Кони храпят. Гонка назад. Идем обратно конным маршем, словно военный эскадрон (невольно в голову лезут воспоминания о кадровых офицерах белой гвардии, воевавших в этих местах). Теперь монголы про меня и Проводника говорят «тронутые конники». Да уж тронулись. По крайней мере, что-то у меня в голове тронулось. Точно.
К вечеру пересекаем хребет Баян-Зурхийн-нуру и выходим к берегу Хубсугула.
Командор и Архитектор нас ждут. Костер, дымит котелок, и тянет чем-то пряным, вкусным экзотическим, конечно. Командор что-то новое придумал, какое-нибудь из местных мясных разновидностей.
О, родные лица, как я успел по всем вам соскучиться. Два дня – как два месяца. Архитектор с любопытством оглядывает некое явление под названием «здравствуйте, мы конники-головорезы».
Да что и говорить, мы в легкой стадии ошалелости. Взгляд у каждого, как я понимаю, в данный момент слегка безумен. В позах угроза. От коней и от нас продолжает валить пар. Но я и Проводник довольны. Все как условились. Точка в точку. Однако, все равно сместили график на шесть часов. Хоть и метались как угорелые…
 Командор, продолжая возиться с варевом, бросил в нашу строну взгляд, махнул рукой, и снова к костру. Едва заметно усмехнулся.
Да, ему есть чем гордиться. Как выяснилось, намедни он и Архитектор поставили рекорд: набрали 22 часа и больше чем 200 км вдоль береговой линии. То есть за последние 3 дня исхитрились объехать по кругу все это  огромное озеро. На этом-то суденышке. М-да. Кругосветное путешествие в медном тазу. Ну да чего там. Потом подведем итоги.
На отдых поэтому совсем нет времени. Уже вечереет. Причем довольно быстро.
Что будет завтра с Хубсугулом? Кто знает? Сейчас он тревожный, но сносный. Вперед в лодку.
Теперь в утлую казанку втискивается много чего: Ганба, его брат (правда, без друга), Командор, Архитектор (напоминаю, молодая леди), Сценарист, Проводник. Ну, ничего. А… еще, конечно, все та же славная двухсотлитровая ржавая бочка с бензином, и весьма увесистая поклажа.
Лодка сильно проседает. Все молча смотрят друг другу в глаза. Командор дает отмашку – вперед. Запуск. Мотор взбрыкивает. Славный древний мотор «Нептун» проявляет норов. Еще запуск. Еще. Еще. Все - тронулись. Медленно пошли.
Ха, вперед, тронутые конники. Мотор ревет с каким-то диким присвистом, надрывается, бедный. Если вдруг шторм, я нам всем не завидую.
Архитектор мгновенно впадает в ступор. В глубокий, в глубочайший, бесконечный.

- Положи камеру Сценариста подальше от борта, - просит ее Командор.
- Зачем, - с сокрушительным безразличием говорит она, – все равно сейчас все утонем. 
И всё – замолчала навсегда, замерла, уставилась в одну точку. Верное дело – девушка решительно собралась.
В рай ли, куда еще - не знаю. «Наливай, братья Монголы», - распоряжается Командор. По чарке дальше и – в ночь, в Хубсугул. Чарку принимают все, и Командор, и Проводник, и Сценарист, и рулевой, и Ганба, и его брат. Все, кроме нашего прекрасного Архитектора.
Грозовой тьмой мерцает размытый горизонт. Путь по черной воде бесконечен.
Бьются наши горячие отчаянные сердца. Кружатся хмельные головы. Кажется, излучают энергию, чтобы энергия вывела нас. К точке возвращения, к точке начинания.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ – Return (Назад)
18 сентября

Утро. Другой берег Хубсугула.  Отпустил, однако.  Действительно, у Ганбы сговор с духами.
А затем быстрые сборы, благо еще на том берегу все было собрано. И как в песне: «Расставание – маленькая смерть». Эх, до свидания великая Монголия.
Принимай своих детей, Россия-мать!